Павел Нахимов - в жизни и славе
Под знаком воды
«Род Нахимовых ведет свое начало проживания в России с середины ХVII века, когда казак-шляхтич Тимофей Нахимов поступил на службу в Ахтырский слободской казачий полк. Из него вышли позднее лихие гусары и драгуны, покрывшие себя боевой славой под Полтавой, в сражениях с Наполеоном, с германцами в первой мировой. В их рядах воевали и мои предки».
«Прямых документов о том, что род Нахимовых из дворян, ни у пращура Тимофея, ни у прадеда Павла - Маноила Тимофеевича не было; но были подтверждения очевидцев, что Нахимовы происходят из шляхтичей, служили в Ахтырском полку Харьковской губернии, и Маноил Тимофеевич за 40 лет службы в этом полку водовозом был отмечен в отставке чином сотника, что давало право получить дворянское звание. Этим правом, неся службу в Смоленске, воспользовался Семен Манойлович Нахимов (старший из пяти сыновей Маноила Тимофеевича, двоюродный дед Павла Степановича Нахимова). Купив часть имения в селе Волочек Сычевского уезда в 1765 году у графа Александра Сергеевича Строганова, Семен Манойлович значительно расширяет его, доведя имение в с.Волочек до размеров 1626 года, когда оно было пожаловано князю Григорию Ромадановскому.
Поручик Семен Манойлович Нахимов включает в свои владения церковные земли, строит на реке Вазуза большую мельницу, продолжает получать доходы от производства пенного и крепкого вина в г.Ахтырка; благоустраивается парк, завозится модная мебель, обновляется фасад роскошного дома, создаются цветники, каскады фонтанов; выездные экипажи, лошади, сбруя - все отвечает требованиям состоятельного дворянина. К концу ХVIIIв. имение в с.Волочек приобретает известность. По ходатайству 128 дворян Смоленского наместничества Семен Михайлович Нахимов получает в мае 1781 г. дворянское звание».
Вся жизнь Нахимова - это всегда малоисследованный и таинственный фарватер. Парадоксы отечественной военно-исторической науки приводят к мысли о том, что порой совершенно алогичные воззрения по воле инерции мышления или отдельной, тоталитарно настроенной личности возобладают над здравым смыслом. Казалось бы, куда еще выше поднимать уже в первые годы советской власти значение личности П.С.Нахимова, вышедшего прямиком «из народа». Прадед адмирала 40 лет исправно заготавливал воду для целого полка! Отнюдь... Пробил роковой час,и в Севастополе волею «власти народа» был снесен памятник Адмиралу. Гигантские гранитные осколки этого памятника прочно вросли в землю Херсонеса, справа у главных ворот...
Или другой парадокс. Смоленские реалии его детства (речка Вазуза в Вяземском уезде шириной в 5 сажень и глубиной в летнее время лишь в 2 вершка) прямо говорят в пользу явно сухопутной доли будущего Адмирала. Ан нет! И июньская (рыбная!) дата рождения, и знак воды, и, наконец, военная профессия прадеда - все дороги Павла Степановича вели к большой воде. И вывели - к единственной, но пламенной страсти...
Ничто человеческое ему...
«...морская служба была для Нахимова не важнейшим делом жизни, каким она была, например, для его учителя Лазарева или для его товарищей Корнилова и Истомина, а единственным делом, иначе говоря: никакой жизни, помимо морской службы, он не знал и знать не хотел и просто отказывался признавать для себя возможность существования не на военном корабле или не в военном порту. За недосугом и за слишком большой поглощенностью морскими интересами он забыл влюбиться, забыл жениться».
«В выпуске своем, состоявшем из 58 человек, Рейнеке вышел третьим, а Павел Степанович Нахимов - шестым, так что они по корпусу были товарищи и сохранили дружбу до гроба».
«...я не был покоен, оставшись тебе...должен. Теперь будет мне несколько легче, посылаю тебе...тридцать червонцев, потрудись, милый друг, заплатить Константину Васильевичу и себе».
«С П.С.Нахимовым был дружен, еще бывши кадетом. Впоследствии судьба нас свела в Архангельске. Это были самые счастливейшие дни моей юности. Время быстро летело в дружеских беседах с ним, в занятиях по службе и приятных развлечениях. Там мы танцевали и пировали в последний раз».
«Нет, тут какая-то тайна, какая-то нигде не высказанная драма...Нахимов до гробовой доски остался холостяком».
«...ежели и находилось несколько свободных минут, то они посвящены были дружбе и любви присутствующих. Дружбе Константина Васильевича (капитан-лейтенант Панфилов. - Автор), а любви, как бы ты думал, к кому... Едва смею выговорить, к...(пропуск в письме). Да, любезный Миша, если б я несколько более имел времени видеться с ней, тогда прощай твой бедный Павел без сердца и головы. Куда бы тогда был он годен? Вот, я думаю, главная причина, которая лишала меня удовольствия писать к тебе. Вижу, как ты нахмурился, всегда строгий и благоразумный... разве дружбу должны забывать для любви? Виноват. Но кто из нас не был млад? Кто не делал дурачеств? Дай бог, чтобы дурачество такого рода было со мною последним».
«Вечер провели очень приятно в обществе Керна с женой и сыном. В П.С. я никогда не подозревал способности быть столь любезным с дамами и особенную такую привязанность к детям».
«Здорова ли, весела ли моя несравненная Сашурка? Теперь без меня ни трогать, ни дразнить ее некому. Начала ли ходить, говорит ли, привита ли ей оспа, проколоты ли уши для сережек? Часто ли ее выпускают гулять? ...Знаете ли, что она более всего меня занимала в моем горестном и болезненном одиночестве, что она создала для меня новый вид наслаждения - мечтать, наслаждаться, с которым я так давно раззнакомился... Поклонитесь Ахлестышевым... Сергею Воеводскому не надо, он не только лентяй, но даже мелочен без самолюбия, а таких я не люблю».
«Все свое жалованье он передавал одному из своих адъютантов, который и производил все расходы».
«Рассмотревши донесения командиров корвета «Пилад» и брига «Паламед» о действии их гребных судов против двух турецких контрабандных судов, нахожу, что главное упущено из виду, а именно: нанесши значительный вред орудиями гребных судов контрабандистам, должно было броситься на абордаж и взять их. Конечно, потеря офицеров и людей могла быть значительнее, но честь и слава остались бы неукоризненны».
«Один сочинитель прислал Нахимову хвалебное стихотворение. Нахимов раздраженно прокомментировал: «Если этот господин хотел сделать мне удовольствие, то уж лучше бы прислал несколько сот ведер капусты для матросов».
«...проживши на белом свете лучшую половину своей жизни, право, пора нам приобрести опытность философического взгляда или, лучше сказать, время найти настоящую точку зрения... В человеческой жизни есть два периода: первый - жить в будущем, второй - в прошлом. Мы с тобой, коснувшись последнего, должны быть гораздо рассудительнее и снисходительнее к тем, кто живет в первом периоде».
«Весьма благодарен за новости. Не странно ли, на юбилей Крузенштерну в такое короткое время собрано до 16 тысяч, а на памятник Казарскому оба флота с трудом пожертвовали 11 тысяч...»
Поистине трудно что-либо добавить к тому, что сказал о П.С.Нахимове академик Тарле. Действительно, никакой другой жизни, помимо морской службы, адмирал Нахимов демонстративно не знал и не хотел знать. Хотя отметим - ничто человеческое ему не было чуждо. И тому свидетельством - маленький перстенек, украшенный желтыми бриллиантами, который некогда в нашем городе был непременным атрибутом юбилейных музейных экспозиций в честь славного Адмирала. Сейчас он в запасниках - нет, увы, достаточно твердых доказательств принадлежности этой вещи Павлу Степановичу. Впрочем, в июне 1996 г. в газете «Флаг Родины» исследовательница Е.Кигель смутно обронила некое имя - «мисс Эми, младшая дочь адмирала Кодрингтона». Не для нее ли когда-то был приобретен этот перстенек? Биограф П.Нахимова Ю.Давыдов сказал: «Тут какая-то тайна...» И таких тайн в жизни Павла Степановича много. Как и у каждой незаурядной исторической личности...
Мужества честное зерцало
«Несколько слов о характере Нахимова: ...этот простой и скромный человек имел все условия истинного начальника: быстрый и верный взгляд, решительный характер, отеческую заботливость о своих подчиненных и строгое понятие о чести».
«В продолжение кратковременного сего плавания от Ситхи до порта Св.Франциска имели мы несчастие потерять канонира Давыда Егорова, который 20 ноября при девяти узлах ходу в крепкий ветер и сильное волнение упал с фор-русленей в море. Хотя немедленно фрегат был приведен к ветру и спущена шлюпка, в которую бросился мичман Нахимов с шестью человеками матросов, но при всех возможных стараниях их спасти его не смогли. Сию готовность г.Нахимова при спасении человека жертвовать собою я долгом почел представить на благоусмотрение гг. членов Государственной адмиралтейств-коллегии и льщу себя надеждою, что таковой подвиг не найдется недостойным внимания правосудного моего начальства».
«Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Никогда товарищи не упрекали его в желании выслужиться тем, а веровали в его призвание и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он работает более их, а потому исполняли тяжелую службу без ропота и с уверенностью, что все, что следует им или в чем можно сделать облегчение, командиром не будет забыто».
«Август 1833 г. Эскадра адмирала Ф.Беллинсгаузена. «Паллада» шла в строю одной из кильватерных колонн... Ни звезд, ни маяков не было видно. Но вот на какой-то миг показался маяк. Этот момент и был использован Нахимовым. Произведенные...расчеты показали, что эскадра сбилась с курса и идет на камни. В полночь Нахимов рискнул пойти на дерзкое в его звании дело. Он решил дать сигнал «Флот идет к опасности» командиру эскадры. Сигнал заметили, но корабль «Арсис» уже попал на камни...»
«Имею времени только тебе сказать, что 18 ноября произошло сражение в Синопе. Нахимов с своей эскадрою уничтожил турецкую и взял пашу в плен. Битва славная, выше Чесмы и Наварина... Я с отрядом пароходов пришел вначале и потому был свидетелем великого подвига Черноморского флота. Ура, Нахимов! М.П.Лазарев радуется своему ученику!»
«Поставляя непременным долгом своим свидетельствовать пред в.с-тью об отлично-усердной службе вообще гг.офицеров и команд на судах, состоявших в нынешнем лете под моим начальством, и о примерном мужестве, храбрости и искусстве, оказанных ими во время истребления отряда турецких судов и батарей в Синопе, имею честь покорнейше просить ходатайства в.с-ти о награде отличившихся гг.флагманов, командиров судов и офицеров, как в прилагаемом у сего списке значится. Нижним же чинам вообще за истинно русскую храбрость и присутствие духа во время боя... почтительнейше прошу исходатайствовать денежное награждение для всех и знаки Георгия Победоносца... Осмеливаюсь присовокупить, что таковое ходатайство в.с-ти поставляю выше всякой личной мне награды».
«10 мая 1854 г. Вечером я беседовал с Павлом перед разлукой нашей, быть может, последней... Справедливо замечание Павла, что самонадеянность Корнилова на наши силы и пренебрежение к неприятелю опасны. Он все еще не оставил намерения выслать Нахимова в море с тем, что если встретит неприятеля слабее, то сразится, а сильнее - бежать в Севастополь. Такое действие, кроме опасности от ловушки или засады и от случайного ветра, опасно и в нравственном отношении: убегли мы от неприятеля - дух команды упадет...»
«Слава Богу, в Севастополе есть лицо, которое знает всех и каждого и готовое за всех стать заступником и посредником».
«Павел Степанович нес гроб до пристани, откуда мы повезли его на другую сторону бухты на гребных судах. Приятно было видеть, что на похоронах простого лейтенанта присутствует адмирал и не ради того, чтоб выставить себя, а, напротив, из участия к своей семье моряков. Я уверен, что никому так не горько при виде убитого или раненого флотского офицера, как Павлу Степановичу, который душою привязан ко всем нам...»
«Если кто-либо из моряков, утомленный тревожной жизнью на бастионах, заболев или выбившись из сил, просился хоть на время на отдых, Нахимов осыпал его упреками: «Как-с? Вы хотите уйти с вашего поста? Вы должны умереть здесь, вы часовой, вам смены нет и не будет! Мы все здесь умрем! Помните, что вы черноморский моряк и что вы защищаете родной ваш город! Мы неприятелю отдадим одни наши трупы и развалины, нам отсюда уходить нельзя!
«Нахимов постоянно бывал на всех бастионах и часто пробовал пищу солдат и находил, что пища матроса несравненно лучше солдатской; он настаивал, чтобы пищу улучшить, и вследствие этого вышел приказ барона Остен-Сакена по войскам, чтоб от мяса, отпускаемого солдатам, не обрезывать сало для смазки колес, а варить непременно в полном количестве. Вот причина, что войска, можно сказать, обожали Нахимова и что Нахимов имел на них такое магическое действие».
«Не подлежит сомнению, что Павел Степанович пережить падения Севастополя не желал. Оставшись один из числа сподвижников прежних доблестей флота, он искал смерти и в последнее время стал более чем когда-либо выставлять себя на вышках бастионов, привлекая внимание французских и английских стрелков многочисленной своей свитой и блеском эполет...»
«...П.С. как бы ждет своей смерти, разъезжает под самым убийственным огнем. Недавно матросы без церемоний сняли его с лошади и отнесли в место более безопасное».
«Хожу же я по батареям в сюртуке и эполетах потому, что, мне кажется, морской офицер должен быть до последней минуты пристойно одет, да как-то это дает мне большее влияние не только на наших, но и на солдат. Право, мне кажется, некоторые из наших засмеют, если увидят меня в солдатской шинели».
«Со смертью его все защитники Севастополя от генерала до солдата почувствовали, что не стало человека, при котором падение Севастополя было почти немыслимым».
«Неприятель не стрелял. Даже распространился слух, что английские корабли скрестили реи и спустили флаги...»
«Севастопольцы будут очень довольны, если в сквере, расположенном рядом с новым высотным зданием горисполкома, появится мемориальная доска, на которой будет указано: «Последняя квартира П.С.Нахимова. 1855 год».
...Здесь не собрана и сотая часть свидетельств современников о том, кого являл собой Павел Степанович Нахимов и что ценного он оставил своим потомкам - в делах, в мыслях, в напутствиях, обращенных в будущее. Поистине это был великий человек. Но прежде всего это был великий севастополец...
Слава Севастополя 05.07.02
